Стоянка детства Танаис сегодня — археологический музей заповедник. В его каменных развалинах, под сенью августовских яблонь, десятое лето существует палаточный городок Пространственного клуба «Танаис». Еще в семидесятых годах родители клубовцев, называвшие свое сообщество ЭТО — «Эстетика, Творчество, Общение» — разбили здесь первую Стоянку Детства, за двадцать пять лет разросшуюся до Города Путешественников. Иногда здесь находят греческие монеты, обломки амфор, но чаще — друг друга.
«Путешественник — говорит ТиВи, Татьяна Викторовна Бабушкина, руководитель клуба, — человек рисующий. Он движется, впитывая в себя все оттенки пейзажа, и при встрече с долгожданным рождается великолепный рисунок. Встречаясь, близкие люди осознают, что их единомыслие и созвучие на расстоянии не призрачное. В их встречах начинает звучать потребность обмена устойчивым, удержания традиции.»
Ребенок, почти любой, — приверженец традиции гнезд. Родители везут сюда своих детей как птенцов-выкормышей и растут вместе с ними в унисон, без возраста. Символом городка мы выбрали Башмачки — детские и взрослые, сказочные и деловитые, но главное — устремленные в очередное гостевание.
К этовцам приезжали друзья из Москвы, Донецка, Краснодона, Екатеринбурга, дети из загорского дома слепоглухонемых. Недавно установились связи с клубовцами из Десногорска, студентами из Балабаново. Для поддержки клуба возник в Новороссийске фонд «Вдохновение». А прошлым летом танаисская Поляна Смыслов собирала педагогов Ростова, Таганрога и Москвы.
Такому гостеприимству есть вполне историческое благословение. Танаис — одна из точек древнего Шелкового пути, а значит, и место пересечения различных культурных традиций. Это то самое пространственное поле, где взрослым и детям, танаитам, возможно жить родственно, но без ограничений, налагаемых узами кровной семейственности. Часто бывает, что детям трудно в их собственных семьях, потому что родителей не выбирают. В Танаисе семьи складываются иначе — взрослые и полу-взрослые разбираются исключительно по детским симпатиям. (Не удивительно, если ваш собственный ребенок вдруг захотел побыть не вашим, но если вы остались невостребованным родителем, это повод для основательной рефлексии.)
Дети в Танаисе ненадолго, но отвыкают от привычной беспризорности, им не приходится отвоевывать у взрослых кусочки внимания. Сами предлагают.
Один мальчик признался мне: «Здорово, что здесь старшие к детям не лезут, и дедовщины нет».
Так и сказал. Неясно, о какой именно дедовщине наслышан мальчик в свои шесть с половиной. Быть может, ему видится обжившийся в лагере старичок, который в приступах буйства время от времени разгоняет своей клюкой ребятню по палаткам. В любом случае, ни с детским, ни с взрослым самодурством в Танаисе я не сталкивалась. Хотя были и осознающие свою юбилейную исключительность дети. Они — ровесники лагеря, и в нем с первого года рождения. Атмосфера сегодняшнего Танаиса создана их родителями — этовцами. У костра еще поют устаревшие бардовские песни, читают «Маленького Принца», придумывают созвездия.
Уже нажитая аура Любви, Творчества и Откровения включает в себя тех, кто еще за ее пределами, но желал бы стать ближе. Таких много, и не много. Приходят в городок, дивятся — хорошо у вас. Но остаются не все. Сэкономить, недодать любви дело обычное, хозяйское. А вот отдать, и сполна…
Часть больше целого
От Татьяны Викторовны я слышала фразу, которую не сразу, но поняла. «В любви часть всегда больше целого». Так, повседневные бытовые мелочи оказываются не фоном панорамы, а теми деталями, которые и являют основную мысль и чувство творения.
В Танаисе никто не в праве насильно уложить ребенка спать или накормить его противной кашей. Не хочет — не ест. И это не вседозволенность. Можно и нужно доверять детям главное — осуществлять свободу выбора. Но наша забота, чтобы ребенок имел возможность разглядеть в мире лучшее, тогда он сам захочет участвовать в этом лучшем.
Правда, организовать это лучшее в пестрой, разновозрастной среде дело не простое. Даже в танаисском музее ребенку скучно, если экскурсовод монотонно начитывает лекцию для взрослых.
Мифы древней Греции оживут для детей тогда, когда с их участием будет придумана как минимум сказка-театрализация. С костюмами, декорациями и подвижным сюжетом — в прямом смысле этого слова.
Или вот — ситуация у яблони. Девочки — сидят себе под деревом, кукол шьют, с цветами возятся, рисуют, наконец. А вокруг яблони — в зоне пешеходной досягаемости — речка с камышами, раскопки с зияющими колодцами, в общем, все то, от чего настоящего пацана и за уши не оттащишь. Пока он сам пару раз не слазает в приглянувшиеся ему ямы, бесполезно заинтересовывать его чем-то иным. Тем более запретить. А когда можно? Ведь можно в принципе… Да, но только с полу-взрослыми, т.е. со студентами. Их дети еще не воспринимают как людей «по ту сторону» и принимают в свои игры. Так вот, эти самые полу-взрослые только и делают, что играют во все ими полу-забытое и ходят на речку по десять раз на день. Иногда жалуются.
Взрослый в лагере вообще сущность отдающая, можно даже сказать — жертвенная. Как-то я наблюдала удивленный взгляд туриста, к которому подбежал мальчик и, взахлеб объяснив, что очень спешит, попросил вымыть его тарелку. Турист так и остался стоять с грязной посудой в руках. Разумеется, гости не обязаны следовать родственным традициям. Я сама пару дней была в лагере «туристом», но вскоре захотелось большего. Выключенность из общей жизни стала невыносимой, и я обзавелась «семьей», став именоваться просто тетей.